Содержание: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100

Произошло сближение в общественном сознании двух типов искусства, по существу, полярно противоположных друг другу. Так могли решить, конечно, только те, кто воспринимал иконопись лишь внешне, ведь при ее открытии были и другие люди - достаточно вспомнить Е. Трубецкого,- постигавшие и ее суть. Но ошибочное представление оказалось стойким, именно оно во многом питало образы иконописцев-бунтарей, ломающих каноны, в нашем современном искусстве. Это ошибочное мнение не только дожило до наших дней, но стало в некоторой степени тем, что обычно называют расхожим общим местом. Зачастую даже ученик художественной школы или студии уверен, что написать предельно плоско, предельно ярко, не пользуясь прямой перспективой,- это значит работать в «духе иконописи».
Заблуждение это тем более обидно, что закрывает путь к смыслу древней иконописи как раз тем людям, которых она так или иначе привлекает, у которых вызывает интерес.
Но надо надеяться, что и эта роковая путаница постепенно рассеется, как рассеялось много других ошибочных, а порой и просто нелепых представлений об иконописи. И позволяет укрепиться этой надежде тот факт, что множество людей сейчас не только все шире встречаются с иконами в музейных залах, но что все чаще эти встречи происходят в храмах, куда начинают возвращаться древние иконы. Именно здесь по-настоящему может случиться то, о чем говорил русский философ: «Древние иконы заговорят с нами тем самым языком, которым говорили они с нашими далекими предками». Ведь находящиеся сейчас в музеях иконы наши предки видели в храмах, обращались к ним с молитвой, здесь обретали исходящую от них духовную помощь. Связанные всем своим смыслом со зданием храма, с идущей в нем службой иконы и нам, современным людям - и верующим христианам, и тем, кто просто добросовестно стремится понять христианские истины,- именно здесь наиболее полно могут раскрыть свою подлинную, неискаженную суть. Начавшееся возвращение икон в храмы - не только безусловный акт исторической справедливости: ведь это их исконное место, многие из них были в прямом смысле народным приношением церкви, писались и украшались на деньги самых разных людей - от знатных вельмож до простых крестьян. Но это еще и безусловно отрадный факт нашей общей духовной общекультурной жизни. Каждое время избирает, отыскивает в евангельской истине то, что наиболее отвечает его запросам, его болям, его страданиям. И для нас, современных людей, видящих бесконечное унижение человека, узнавших в XX веке беспредельные ужасы о человеческой природе, может быть, главной духовной помощью иконы станет прежде всего та высота, на которую ставит она человека, его достоинство, его возможности.
В своих возвышенных образах икона ведь не приукрашивает человека и даже не противопоставляет его высокий дух его низкой земной плоти. Она показывает преображенной, «обожженной»-показывает зримо, неоспоримо - эту конкретную земную плоть, конкретную человеческую личность. Утверждает, что каждый живший и живущий наделен возможностью в духовном труде стяжать, обрести это преображение, приблизиться к нему. Сейчас унижен не только человек, но, безусловно, существует тенденция унизить и само искусство - и у нас это примета даже не просто XX столетия, но самых последних лет. Кому не приходилось в эти годы все чаще сталкиваться с точкой зрения на искусство как на одно из самых заурядных развлечений, которому отказывают в какой-либо серьезной роли в человеческой жизни, привычным становится для него название «шоу-бизнеса». Поэтому очень важно, что не просто возвращается к нам, а возвращается в своем подлинном высочайшем церковном предназначении, бросая отсвет на назначение искусства в целом, одна из древних форм которого - русская иконопись.
Начавшая жить полной жизнью древняя иконопись может многому научить и искусство современное, во многом помочь ему. Причем совсем не только живописи, но и искусству, художественному творчеству в самом широком смысле слова - ведь, как мы знаем, наименьший успех тут могут принести прямые заимствования древних приемов. Гораздо важнее научиться у древней живописи ее умению опираться на труд предшественников, видеть в выработанных ими приемах не стеснительные путы, а основу, помогающую обрести подлинную свободу в собственном творчестве.
Очень трудно, но и очень важно было бы понять, как удавалось древнерусским мастерам столь полно и глубоко изобразить добро, что для противопоставления ему не нужно было изображать зло во всей его отвратительности и безобразии. Это помогло бы уяснить, что обязательным условием создания правдивой картины жизни вовсе не является бесконечное изображение уродств, ужасов и безобразий.
Возрождающееся при возвращении древней иконы в храм изначально присущее ей единство с его архитектурой, со звучащими в нем песнопениями являет пример того же синтеза искусств, о котором сейчас так много говорят и который признается столь важным и необходимым для искусства современного.
Но есть вид современного искусства, для которого открытие, начавшаяся жизнь древней иконописи являются поистине жизненно важными. Речь идет о современном иконописании. Оно расширяется, набирает силу: велика потребность в иконах во вновь открываемых церквах, все больше людей хотят иметь иконы дома. И все большее число иконописцев ориентируются в своем творчестве не на европейскую живопись, а на древнюю икону. Факт этот отраден сам по себе. Он означает, что общение с древней иконой стало столь глубоким и серьезным, что привело многих современных иконописцев к убеждению в том, что именно ее язык, а не язык европейской живописи более всего пригоден к выражению истин евангельского слова. Привело, несмотря на то что в XIX-XX веках в церквах самое широкое распространение получили иконы, написанные в манере современной им живописи. Но, осознав необходимость обращения к древней иконописи, современный иконописец оказывается лишь в начале пути. Ведь язык иконописи был неотделим от высоты христианского сознания, и эту высоту и должен обрести современный иконописец, он должен быть поддержан при этом общим широким ростом этого сознания. Нелегко и овладение сложнейшими, во многом утраченными художественными и даже чисто ремесленными приемами древних иконописцев.
Но трудно переоценить значение того, что путь этот начат, начат при самом широком сочувствии. И, хотя сравнивать произведения современных иконописцев впрямую с древними иконами еще рано, на этом пути есть первые, пусть еще не очень многочисленные, но безусловные успехи. Это внушает надежду на то, что, став современниками открытия иконы, мы, может быть, присутствуем при начале ее возрождения.   Продолжение »