Содержание: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100

В Византии существовал обычай - только что родившей женщине юные девы приносили дары. И как привычный, ясный знак свершившихся родов изображали византийские художники в сценах Рождества Богородицы дев, принесших дары Анне. Изображает их и мастер суздальских врат. Стройные женские фигуры с непокрытыми головами в знак девства (замужняя женщина должна была покрывать голову) окружают ложе Анны. Одна из дев поддерживает родильницу за руку, две другие протягивают ей сосуды с дарами. Точны и одновременно благоговейны их жесты, печать благоговейного внимания лежит и на их лицах, обращенных к ней.
У нижнего края ложа изображен еще один, не описанный в «Протоевангелии», но обязательный при любом человеческом рождении и потому издревле изображаемый византийскими мастерами эпизод-омовение новорожденной Марии. Его совершает юная дева - ведь, по протоевангельскому рассказу, «чистых дев» приглашает Анна ухаживать за своей дочерью. Дева держит девочку на руках и, высоко подняв ее над узорчатой купелью, словно являет миру чудесную, увенчанную нимбом новорожденную.
Следуя византийскому канону, таким, каким оно должно жить в вечной человеческой памяти, представил мастер суздальских врат Рождество Богородицы. Зримыми становятся здесь все обычные, житейские обстоятельства появления на свет Девы Марии. А та самоуглубленность, которой наделены участники события, торжественность их жестов и поз, сам мерцающий свет, который исходит от линий золотой наводки, вызывают ощущения недоступного, в чем-то загадочного величия происходящего.
Другие домонгольские изображения Рождества Богоматери - во фресках Св. Софии Киевской, во фресках новгородской Нередицы - также ясно и зримо передают житейскую сторону Рождества Богородицы, используют те же детали. Роднит их друг с другом и отблеск загадочного величия, которое обретает в них изображенное событие.
Бережно хранили художники последующих поколений главные черты этих древнейших образов, так полно отвечающих смыслу и духу предания о рождении Марии. Но такое «хранение», при самой большой его тщательности, никогда не превращалось у мастеров русского средневековья в механическое повторение. Каждый мастер прибавлял к уже найденному свои оттенки, с течением времени русское искусство открывало новые грани в образе Рождества Богородицы. Это новое особенно полно выступает в произведениях XV столетия - классического века русского иконописания. Опираясь на древний канон, художники этого времени стали изображать реальное событие- рождение Марии - не только полным непостижимого величия, но и одновременно полным торжествующей радости. Идя дальше своих предшественников, они раскрывали ту радость, радость рождения Богородицы и Заступницы, которая составляет суть события, лежит в основе его значения и величия. За века, разделяющие XV столетие от первых русских образов Рождества Богородицы, ежегодно праздновался, прославлялся, входил в сознание людей в своей таинственной и радостной сути этот праздник. И «словом», которое воплощали художники, стало постепенно не только «Протоевангелие», но и гимны и песнопения, прославляющие это рождение во время празднования, как «день, который всех веселит». Замечательно ясно видно сделанное мастерами XV века на созданной в конце этого столетия новгородской таблетке- небольшой иконе, написанной не на доске, а на грунтованной ткани, принадлежавшей храму Св. Софии в Новгороде. Такие изображения в древности назывались полотенцами.
Алой киноварью по золотому фону - знаку вечного света - начертана здесь надпись, обозначающая образ. И действительно, негаснущий свет вечности словно озаряет все изображенное, и при его ослепительном сиянии до конца раскрывается то, что скрыто под обыденной оболочкой предметов и действий. Под надписью, следуя канону, изображены дом Иоакима и вход в него. Окруженные свечением золота, преображаются эти строения в две необычайно стройные башни золотисто-желтого и нежно-оливкового цвета со сверкающими синими кровлями, между которыми перекинут велум - ослепительно алая ткань. Увиденным предельно ясно, словно сразу с нескольких сторон, исполненным гармонии и красоты предстает здесь дом Иоакима - место, где свершилось Рождество.
Необычайно высоко подымается перед левой башней крытое ослепительно белым покровом ложе, на котором, согласно канону, возлежит погруженная в глубокую думу Анна. Но в этой думе открывается ей смысл свершившегося - и открывшаяся ей, обретенная ею радость вспышками света освещает ее задумчивый лик. Празднично сияют на фоне белого покрова ее нежно-зеленые и алые одежды, а проложенные на них тонкие белильные пробела вызывают ощущение и их пронизавшего и от них идущего света.
А из-под правой башни, из-под «входа», выходят девы с дарами. И им также таинственно открывается великий и радостный смысл происходящего. Свет излучают их потрясенные, полные мысли лики, светом пронизаны и их синие, зеленые, оранжевые одежды. Высоко подняв дары (наполненные золотые сосуды и яркий «солнечник» - опахало), величаво ступают они друг за другом, не просто идут к Анне, а словно движутся в торжественной, прославляющей чудесную роженицу процессии.   Продолжение »