Содержание: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85

Медальоны с пророками не случайно помещены на вогнутой поверхности арки, невысоко над головами зрителей. Таким образом их было очень удобно читать, а тексты, несомненно, были рассчитаны на прочтение.
Итак, живопись западной арки предлагала зрителю яркую антитезу - характеристику праведной и неправедной жизни, предлагала ему сделать выбор и призывала духовно очиститься, чтобы душу его не постигло мучение после смерти, а тело - близкий уже всеобщий суд. Несомненно, что в яркой полемичности «Второго пришествия» Успенского собора во Владимире, в его обличительных мотивах нашла отражение идеология господствующей церкви. Было бы, впрочем, странно, если бы это было не так. Ведь Андрей и Даниил расписывали важнейший по значению храм Московской Руси, храм, находившийся под неусыпным попечением высших духовных и гражданских властей. Перед художниками стояли заказчики в княжеском плаще и боярском кафтане, в белых и черных ризах. С их волей должен был, прежде всего, считаться скромный ремесленник-иконописец, занимавший невысокое место в феодальной табели о рангах. Но несомненно и то, что эта точка зрения не во всем совпадала с точкой зрения иконописцев, и они в известной мере поверхностно отразили в стенописи характерные черты традиционной идеологии. В конце концов иконописцы не риторы, и дело не в том, какой псалом можно прочесть на расписанных ими стенах.
То новое, что внесли московские иконописцы в интерпретацию эсхатологического сюжета, относится, прежде всего, к художественному истолкованию композиции «Второго пришествия», т.е. к тем моментам, которые, с одной стороны, неоднократно привлекали внимание историков искусства, с другой - представляют наибольшие трудности для исследователя-историка.
Не повторяя того, что уже было написано о владимирских фресках Рублева, об их радостном, мажорном колорите, о певучем ритме линий, о исполненных мягкости и доброты образах апостолов и ангелов, поставим только все это в связь с тем, что уже известно о Рублеве на основании проанализированных выше произведений.
Образ Христа-судии в композиции «Второго пришествия» нельзя рассматривать, например, вне того, что было сказано Рублевым в кремлевских иконах «Преображение» и «Воскрешение Лазаря» и центральной иконе из Звенигорода. Благостный, всеведущий Спас взглянул во Владимире «ярым оком», ибо взор его обращен на грешников, но при этом не потерял черт душевной тонкости и большой внутренней силы, которую дает моральное совершенство. Поэтому грозная величественность Христа не превращает его образ в мрачный символ неотвратимого возмездия, не лишает ореола светлой и радостной силы. Энергичный наклон корпуса и жест руки Христа, замкнутые круговым медальоном, сообщают его фигуре характер волевого напряжения. Поднятая вверх десница приглашает праведников войти во врата вечного блаженства.
Чрезвычайно интересны образы апостолов, которые вместе с Христом являются судьями на последнем суде. «Хотя в типах апостолов художники принуждены были считаться с традиционными канонами, - пишет В.П.Лазарев, - они все же сумели внести в них те едва приметные изменения, благодаря которым эти типы обретали новую жизнь. Лица сделались более открытыми, более добрыми». Это действительно так, если мысленно сопоставить рублевских апостолов с аристократически изысканными и величественно-холодноватыми «судьями» фресок Дмитриевского собора или мрачноватыми, даже какими-то испуганными фигурами Спас-Нередицы.
В то время, когда московские мастера писали апостолов-судей, перед ними должен был встать вопрос: какими же должны быть «сыны человеческие», которым вручено право суда? Это была та моральная проблема, которую Андрей Рублев уже решал. Апостолы должны были быть воплощением идеальных судей, какими их мог представить себе человек - нелицеприятно-честными и великодушными, стремящимися увидеть и оценить в человеке все самое доброе и лучшее.
В «Преображении», «Воскрешении Лазаря» и «Входе в Иерусалим» Благовещенского иконостаса Рублев показал процесс духовного возмужания апостолов, их путь к совершенству через познание правды, которую нес людям Христос, путь, в конечном счете и приведший их на судейские скамьи последнего суда.
Таким образом, в сцене «Второго пришествия» Андрей Рублев как бы изобразил последнюю степень нравственного восхождения апостолов, уже все постигших, совершенных, всеведущих и потому спокойных, благостных и приветливых. Думаем, что только так, через восприятие предшествующих произведений Рублева можно понять образы, созданные им во Владимире.
Анализируя праздничные иконы Благовещенского иконостаса, можно прийти к выводу о зависимости творческих достижений Рублева от глубокого и оригинального усвоения им принципов исихастской философии. Поэтому и при анализе фресок «Второго пришествия» построения исихастов можно рассматривать как философский ключ к раскрытию особенностей художественного решения композиции. С этим связана не только иная трактовка образов Христа и апостолов, но и построение сцены в целом. Все проникновенные слова, не раз сказанные о ее чарующем колорите, дивном линейном ритме, выражают то психологическое состояние и образ мышления древнерусского художника, которые исчерпывающе охватываются изречением Григория Синаита, говорившего, что во время своих озарений он как бы проходил через испытания последнего суда, созерцал «мысленный рай» и вкушал радость воскресения.   Продолжение »