Содержание: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85

Очень интересна попытка Н.Н.Воронина охарактеризовать их создателей. По его мнению, «артель мастеров была старой, многоопытной корпорацией, работавшей еще в 70-80 годах, чем и определяются высокое качество ее построек и ясность их архитектурной концепции. Звенигородский собор был, по-видимому, последней работой артели», начинавшей, наверное, с коломенских церквей.
Очевидно, это была первоначально вольнонаемная дружина, прочно осевшая на княжеской службе на положении жалованных мастеров и в отличие от своих неполноправных коллег из бывших холопов и сельчан, которых князья распределяли по жребиям, удовлетворяла запросы всего московского владетельного дома. Не менее показателен тот факт, что все возведенные князьями храмы расписываются один за другим. Причем, стенописные работы проводятся с такой же неуклонной последовательностью, как и само строительство.
В 1392 г. неизвестная нам артель украсила фресками Коломенский собор.
В 1395 г. Феофан Грек и Семен Черный «подписали» церковь Рождества, построенную великой княгиней. В 1399 г. Феофан Грек возглавил дружину, трудившуюся в Архангельском соборе. В начале нового века, как думает большинство исследователей, артель, в состав которой входил Андрей Рублев, закончила стенописные работы в Успенском соборе Звенигорода. В 1405 г. Феофан Грек, Прохор с Городца и Андрей Рублев расписали Благовещенский собор.
В этой планомерности художественных работ конца XIV-начала XV в. - важное отличие от аналогичных мероприятий Семена Гордого, Тогда княжеские храмы расписывались почти одновременно, что предполагало использование самых разнообразных художественных артелей. Теперь, привлекая временами художников со стороны, логично было опираться на одну постоянную дружину, естественно закреплявшуюся в процессе работ за великокняжеским двором. Во главе этой придворной дружины встал Феофан Грек.
Все, что мы знаем о московском периоде его творчества, связывает художника с княжеским домом и в первую очередь с великим князем. Кроме перечисленных выше храмов, Феофан расписал для последнего терем, а для его дяди - Владимира Андреевича - княжеские палаты. Это все известные нам росписи Феофана. Иконы, связываемые с его именем или мастерской («Донская богоматерь», «Преображение» из Переяславля-Залесского), также происходят из княжеских храмов. С другой стороны, совершенно не известны его работы, выполненные по заказам митрополита или монастырей. Вывод отсюда может быть лишь один: Феофан - мастер великокняжеский. Следовательно, и «московская мастерская Феофана Грека», деятельность которой прослеживает В.Н.Лазарев, это мастерская великокняжеская.
Феофан писал, окруженный плотным кольцом почитателей и любопытных. Здесь были и его коллеги, и ученики из дворцовой мастерской, и посадские ремесленники, стекавшиеся со всей Москвы взглянуть на работу заморского изографа в надежде что-либо перенять. Вот в этой пестрой толпе мастеров, хорошо друг друга знавших, в среде княжеских иконников, и нужно искать следы молодого Рублева.
Как и у Феофана, все известные монументальные работы Рублева, за исключением двух самых последних его росписей, были выполнены по заказам московских князей. Правда, в 1405 г. Рублев уже монах, но нужно думать, что его участие в мероприятиях великого князя в это и последующее время основывается на прежней службе. Состав княжеских слуг и ремесленников был светским, и отдельные духовные лица появлялись здесь лишь эпизодически.
О владельцах станковых произведений художника мы имеем лишь случайные, отрывочные сведения в источниках XVI-XVII вв., возможно, не во всем бесспорные. Все достоверные иконы Рублева, которые дошли до нас, входят в состав соборных иконостасов. А многочисленные образа, с давних пор приписывавшиеся ему преданием, являются в лучшем случае копиями, исследование которых составляет специальный вопрос.
Конечно, состав владельцев здесь более обширен и разнообразен. Наряду с монастырями (Иосифо-Волоколамским, Симоновым, Кирилло-Белозерским) тут фигурируют и князь Юрий Андреевич Оболенский, и сын Дионисия иконник Феодосии, и какая-то женщина, видимо, из знатной фамилии. Но это в большинстве случаев не первые владельцы и неизвестно какими путями попали к ним иконы. Достаточно вспомнить, как собирал коллекцию рублевских икон волонкий князь Федор Борисович. Во всяком случае отметим, что в Образной палате царского дворца в XVII в. продолжали хранить «застенок Пречистыя Рублева письма», поступивший туда из Кремлевского Вознесенского монастыря, а в коллекции И.Л.Силина находилась икона «Преображение» раннего XV в. с поддельной автографической надписью, утверждавшей, что эту икону Андрей Иванов сын Рублев писал в 1425 г. для великого князя Василия Васильевича.
Хотя живопись ее явно не рублевская, а надпись сделана поздней скорописью, возможно, что этот подлог имеет какие-то исторические основания.
Во-первых, в те времена, когда была - сделана эта надпись, представление о характере русского иконописания различных эпох было совершенно утрачено и Рублеву приписывали вещи самых различных эпох и стилей. Между тем автор «автографа» связал с художником икону не только XV в., но и московской школы (хотя икона была под записью). По мнению М.Н.Тихомирова, на поддельщика оказала влияние вкладная надпись, но она XVI в. и, вопреки предположению автора, не имеет отношения к знатному роду Бороздиных.   Продолжение »