Андрей Рублев - на главную

Биография

Мир Рублева

Произведения

Эпоха Рублева

Святая Троица

Круг Рублева

Хронология

Карта сайта

Антология

Иконостас




     


"Мировоззрение Андрея Рублева". Из книги В.А.Плугина

е на лица судите, сынове человечестии..."

  
Апостол Павел
  

    Содержание:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85

Анализ этих текстов вскрывает одну интересную черту мировоззрения людей средневековья, важную и для понимания восприятия иконного образа. Мы уже имели случай говорить о том, что угроза божественного суда, фигурирующая не только в полемических, но и юридических документах (жалованные, судные грамоты и пр.) этого времени, не была в представлении действующих лиц эпохи малозначащей абстракцией, как нередко думают современные исследователи. Для них бог был активной силой, неусыпно надзирающей над миром и способной в любой момент вмешаться в происходящие события. Карающая десница Христа могла настигнуть нечестивца еще до второго пришествия.
Божий суд не только праведен, но и скор. Справедливость должна торжествовать, пока еще мир стоит. И летописец с удовлетворением отмечает все случаи свершения небесного правосудия.
Особенно интересен рассказ летописи о гибели в 1357 г. золотоордынского хана Джанибека: «Бе же сей царь Чянибек Азбяковичь добр зело к христианству и многу лготу сотвори земле Рустей, но суд ему сотворися, яко же он изби братью свою и сам тую же чашу испи. Сын же его Бердибек по нем сяде на царстве, и уби братов своих 12; ...и помале паки и сам погибе и з думци своими».
Здесь привлекает глубокая вера в непреложность и нелицеприятность суда Вседержителя, не оставляющего неотмщенным ни один грех.
В области искусства это накладывало определенный отпечаток и на творчество живописцев, и на восприятие создаваемых ими изображений божества. Летописец принимает судьбу ордынского хана, такого милостивого к Руси, близко к сердцу, уважительно называет его по-отечеству. Но... «суд ему сотворися».. Это неизбежно. Чаша не минет.
Чаша - образ, знакомый Рублеву.. Он есть в «Троице». На эту икону смотрели как на образец, ее пеленали в золотые одежды, украшали драгоценными камнями. Но ни один иконописец так и не скопировал «Троицу» в точности. Почти никто не рискнул оставить на столе символическую чашу, убрав внешние атрибуты ангельской трапезы - ложки, ножи, чашки, хлебцы, виноград. «Чаша» Рублева и «чаша» летописца - одинаково чаша страдания. Тем не менее символика их противоположна. В чаше рублевской «Троицы» налит не напиток возмездия, а напиток жертвенной любви к людям, готовности страдать за них. Но и Звенигородский Спас не похож на те изображения Христа, о которых мы говорили выше. Его автора и автора «Троицы» можно безошибочно отождествить по чувству, наполняющему образ. Спас не холоден и не гневен, не мстит и не карает. Он тверд и светел, мягок и скорбен. Ибо ничто не тайна для него и ничто в мире для него не безразлично. Это и •есть, как представляется, личное, свое, что внес Рублев в трактовку образа судьи, то, благодаря чему пришедший в храм московский мирянин или монах, прочтя надпись на иконе Спаса, мог чувствовать и мыслить по-иному, чем новгородец перед своим «Христом в славе» с аналогичным текстом.
Очень многое для понимания образа Спаса и всей звенигородской композиции в целом значит утраченная ныне икона богоматери. Возможность хотя бы приблизительного воссоздания этого образа, возникшая благодаря сличению остатков Звенигородского чина с Никольским Облачным, Рогожским и им подобными является, пожалуй, самым важным результатом предлагаемой реконструкции. Даже в несовершенных копиях подражателей образ богоматери настолько лиричен, такие поистине музыкальные ассоциации вызывает его линейное построение, что воспоминание о Рублеве возникает совершенно невольно. Здесь то же всепроникающее, устремленное внутрь движение, которым отмечена «Троица».
Богоматерь покорным наклоном головы и жестом правой руки возносит обычное моление к сыну, который вполоборота повернулся к ней, как бы выражая особое внимание к ее молитвам. Это восприятие богоматери как главной защитницы людей перед богом, их «матушки-заступницы» восходит к народному пониманию образа, отразившемуся в сказаниях, духовных стихах, апокрифической литературе.
То, что делает обаз Марии неповторимо пленительным, - это жест левой руки, которую она плавным и трепетным движением прижимает к груди, склоняясь к ней головой. Динамичная, гибкая линия начинается у основания фигуры, формируя ее силуэт и завершаясь на кончиках тонких пальцев. Светлая кайма мафория, вторя ей, вычерчивает волнистый узор на темно-коричневых одеждах. Прямо поставленная правая рука вносит некоторое успокоение в этот певучий ритм.
Единство движения и покоя - характерная черта персонажей Рублева.
Создавая этот образ, художник пользовался готовой иконографической схемой. Может быть, он был навеян Рублеву иконой высоцого деисуса, репликой которого, как полагают, является Звенигородский чин (правда, при этом остается необъясненным решительное переосмысление центральной фигуры - Спаса).   Продолжение »


Реклама:
» 

"Андрей Рублев", 2006-2016, me(a)andrey-rublev.ru

LiveInternet