Содержание: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85

В свете этих стилистических сопоставлений иконографическая близость рублевских архангела Михаила и апостола Павла с аналогичными иконами Облачного чина с полной очевидностью показывает, то иконописец, работавший для Софьи Витовтовны, действительно копировал образец, написанный Рублевым.
Какой-либо элемент случайности, который можно предположить (совпадение только двух указанных икон), отпадает потому, что не только Никольский деи-сус обнаруживает такую поразительную близость к выдающемуся произведению Рублева. Вторым двойником является семифигурный деисус, находящийся в старообрядческом Покровском соборе при Рогожском кладбище.
По мнению В.И.Антоновой, этот памятник моложе Облачного чина. Издатели же считают, что характер «самих досок и общие очертания изображений позволяют их отнести к первой четверти XV в.». Поскольку, как сообщают издатели, древняя живопись этих икон записана и скрыта под слоем более поздней живописи, лишь «частично повторившей иконографию изображенных святых», то делать какие-либо окончательные выводы относительно этого произведения невозможно. Тем не менее степень иконографической общности рогожского и Облачного чинов такова, что становится понятной лишь при существовании общего оригинала, на который указывают остатки Звенигородского де-исуса. Рогожский Спас даже в теперешнем своем виде очень близко передает настроение знаменитой звенигородской иконы. Отметим также, что Рогожский чин почти точно копирует деисус Рублева и по величине (рублевские иконы лишь на 3-4 см шире), в то время как доски Облачного чина вдвое меньше по размеру.
Можно указать и еще несколько «двойников», в частности, ростовского происхождения, экспонировавшихся на выставке 1973 г. в Москве; сюда же можно отнести чин XVI в. из ГИМА (теперь ГТГ).
Несомненно, что таких «двойников» было в свое время множество, и еще сейчас можно указать на ряд остатков погибших деисусных чинов, иконография которых аналогична соответственным образам Никольского и Покровского деисусов. Для типа богоматери можно указать икону 2-й половины XV в. из церкви Дмитрия Солунского в Угличе в ГТГ, для типа Иоанна Предтечи-икону 1-й половины XVI в. во Владимиро-Суздаль-ском музее. Достаточно крупные размеры этих икон (Предтеча - в масштабах Никольского деисуса, богоматерь крупнее) свидетельствуют об их происхождении именно из чиновых композиций. По прорисям, сделанным позднейшими иконниками, легко восстанавливаются и остальные иконы.
Для главной иконы чина - изображения Спаса мы имеем и письменную фиксацию в XVI в. предания о принадлежности Андрею Рублеву оригинала широко распространившегося типа. Уже приводилась эта надпись на рисунке, опубликованном М.И. и В.И.Успенскими (см. гл. I), которая гласит: «Рисунакъ со Ондрея Рублева». Изображенный здесь Спас, несмотря на неизбежные искажения, явственно повторяет средники Облачного и Рогожского чинов.
Сказанного, думается, достаточно для того, чтобы считать законченной в общих чертах реконструкцию того типа рублевского поясного семифигурного деисуса, один из вариантов которого представляет Звенигородский чин.
Полагаем, что вопрос должен стоять именно так. Нет оснований думать, что Рублев написал только одну «Троицу» в том переводе, который дошел до нас20, что его Звенигородский деисус иконографически уникален и больше не повторялся и не разрабатывался художником. Такое допущение противоречило бы основным принципам творчества средневекового мастера. Мы видели, как много общего в иконографии известных нам высоких иконостасов Рублева, хотя ни один из них и не повторяет другой. Подобно этому и Звенигородский чин следует рассматривать лишь как результат разработки Рублевым, в данном случае старого, традиционного типа деисуса (хотя здесь отчетливо заметны новые веяния).
Являясь важнейшим компонентом декоративного убранства храма, концентрируя целую систему религиозных взглядов и эстетических представлений, будучи тесно связан с богослужебной практикой церкви, иконостас в целом и его важнейшая часть - деисусный чин могли изменяться только с изменением этих взглядов, этих представлений, этой практики. Иными словами, раз выработанный иконографический тип имел тенденцию к устойчивости. С другой стороны, человеческая мысль руководила его постоянной эволюцией, накапливая изменения первоначально количественного, а затем и качественного порядка.
Произвольность построения В.И.Антоновой об атрибуции Звенигородского чина Воскресенскому Высокому монастырю в Москве заключается именно в предположении того, что этот чин в своем роде единственный и что только его и мог копировать неизвестный мастер, выполнявший заказ великой княгини. (Разумеется, художник не обязательно должен был перерисовывать образцы, находившиеся по соседству.)
В несостоятельности этой посылки легко убеждает ближайшее сравнение обоих деисусов. Никольский чин не только несовершенная, но и очень неточная копия Звенигородского. Его доски вдвое меньшего размера. Иконы имеют облачный фон, что очень важно для идейного истолкования произведения. Существенны различия в колорите. Особенно наглядна разница в изображении апостола Павла. Никольская икона по силуэту и колориту, по самому характеру образа вызывает ассоциации более с чиновой иконой из Владимира, чем с Павлом звенигородским. Линия контура отличается здесь большим лаконизмом и цельностью, наклон фигуры выражен сильнее. Наконец, книга в руках апостола, как обычно, закрыта. А звенигородский Павел держит ее приоткрытой подобно тому, как мы видим это на некоторых сербских иконах.   Продолжение »