Поза очень живая и подвижная, она явно удалась художнику. На апостоле темно-синий хитон с голубоватыми пробелами и золотым клавом и темно-зеленый интенсивного, но жесткого тона гиматий с яркими белильными пробелами. Характер пробелов близок к одежде Иоанна Богослова из «Деисуса», в которой дано тоже излюбленное мастером «Тайной венери» сочетание синего с зеленым. Причем, характерной ее чертой является непрозрачность и жесткость тона и резкость рисунка. Яркость пробелов дает ощущение сильного освещения во вне, а не свечения изнутри, что является отличительной чертой большинства памятников рублевского круга. Свет и тени даны в «Тайной вечери» вообще, а в фигуре этого апостола и, в особенности, у «Иоанна Богослова» - в резких противопоставлениях. Пробела имеют жесткий угловатый рисунок. Конец гиматия, ниспадающий с левого плеча юного апостола стремительным острым концом, напоминает металлический колющий предмет, как и острый конец гиматия, свисающий сзади у апостола Иоанна из «Деисуса».
Подобной жесткости и материальности формы нельзя, как мне кажется, найти ни у кого другого из мастеров, работающих над иконостасом в Троицком соборе. Три черточки белильных мазков на гиматий на спине последнего апостола в «Тайной вечере» и такие же черточки на груди Иоанна Богослова встречаются и на других фигурах из «Деисуса», но нигде в иконах праздников. Конечно, чтобы более определенно утверждать авторство одного и того же мастера в этих вещах, следует сделать описание иконы «Иоанна Богослова». К сожалению, на иконе «Иоанна Богослова» сильно утрачены верхние слои живописи на лике, вследствие чего нельзя достаточно убедительно сопоставить приемы мастера, столь ярко выделившие его из круга всех остальных мастеров праздников.
Экспрессивная выразительность фигур, относительная объемность форм, резкая яркость освещения и плотность пробелов в сочетании с сочной живописью тела, с яркими штрихами бликов и сильной подрумянкой, тяжеловесная плотность темных и яркость светлых цветов, а также строение глаз с черной и белой точкой - все это говорит за то, что мастер был воспитан в старых традициях XIV в., и искания круга художников, связанных с культурой Сергиева монастыря, были ему далеки.
Несмотря на близость композиционной идеи, сходство некоторых деталей архитектуры, поз, сочетаний цветов (в одеждах любовь к соединению синего с зеленым), некоторых живописных приемов, что указывалось при описании, как будто сближает иконы «Тайной вечери» и «Омовения ног», но существенные различия в понимании художественного образа, колорита, освещения делают художников этих икон скорее прямой противоположностью друг другу. Сходство можно объяснить тем, что они оба были воспитаны на традициях XIV в., руководствовались одними и теми же образцами, носящими печать, палеологовского искусства, и привычкою к совместной работе, быть может, рука об руку. Различия, лежащие в основе творчества обоих мастеров, гораздо существеннее в них.
Вместо мягкой грации и гибкой прелести линий и форм, вместо смягченности контуров, тающих в воздушной атмосфере тонко сгармонированного колорита, у мастера «Омовения ног», в «Тайной вечере» нас поражает смелость, настойчивая твердость и четкость в рисунке людей и архитектуры, контуры которых отмечаются крепкой силуэтной линией, ясно очерчивающей форму, резко выделяя темное на светлом и наоборот.
Мастера «Омовения ног» в первую очередь интересует человек, погруженный в себя, в свой внутренний мир. Мастера «Тайной вечери» занимает, главным образом, внешнее поведение людей, их взаимоотношения и беседы друг с другом. Он остро переживает трагичность ситуации и подчиняет все художественные средства именно ей. Тонко объединенные полутона «Омовения ног» успокаивают теплотой своих нежных мерцаний, свет и тень, данные с соблюдением постепенности переходов, создают формы, которые кажутся светящимися изнутри, а не освещенными снаружи. В «Тайной вечери» цвет звучит открыто, сильно, даже резко, тревожно от контрастов сопоставлений. Свет и тьма, хотя и даны в какой-то мере постепенности переходов, однако в своих крайних пределах свет дан ярче, тьма - глубже, особенно от контрастности сопоставлений.
Формы в «Омовении ног», хотя и объемны, но воздушны, в «Тайной вечери» они жестче, материальнее, порою даже утрированно плотны и вещественны.
Если таким же образом пытаться сравнивать «Иоанна Богослова» с «Иоанном Предтечей» и с «Андреем Первозванным» из «Деисуса», то можно прийти к сходным выводам.

Продолжение »

Иконы иконостаса Троице-Сергиевого Монастыря: