Позднее же написана и правая часть головы Петра. Но, судя по левой сохранившейся части головы, апостол дан в типе мягкого, задушевного русского апостола Петра. Он белокур, лик сильно подрумянен, у него небольшая круглая борода. На скулах и на бороде сохранились яркие блики-движки, а в глазу белая отметка около черной точки. Живопись шеи плохо сохранилась, но по фрагментам можно судить, какая мягкая и сочная была лепка ее формы. Апостол облачен в темно-зеленый хитон и светло-желтый гиматии с розовато-белыми пробелами прекрасного рисунка. Художник тонко и постепенно высветляет основной цвет, завершая ярким бликом, причем так же, как и мастер «Омовения ног», он оттеняет его темно-коричневой тенью, заставляя светиться еще ярче. Однако мягкого рисунка жидкой краской, характерного для мастера «Омовения ног», мы у него не увидим. Наоборот, у него рисунок несколько сухой, тонкий и едва заметный.
За спиною Петра сидит апостол Матфей в темно-зеленом хитоне с фрагментами голубых пробелов и в светло-зеленом гиматии с белыми пробелами. Он так же, как и Петр, светловолос, с подчеркнутой грацией палеологовского искусства он сильно склонил голову к левому плечу. С кроткой задумчивостью он смотрит на зрителя. Эт0 Уже сложившийся тип Матфея рублевской школы. Сохранность живописи его превосходная. Густые сочные мазки смело лепят объемную форму. Цвет тела сильно подрумянен, белильные блики светлы и энергичны и в то же время мягки. Темно-коричневая краска мягко прорисовывает брови, ресницы, линии носа и бороды. Тип лица, расцветка одежды (темно-зеленый хитон и светло-зеленый гиматий), несколько манерное склонение головы очень близки к Матфею, беседующему с Иоанном в композиции «Омовения ног», из чего можно заключить, что, быть может, эти очень различные по духу, но близкие по приемам и, быть может, по возрасту художники (считаю, что мастер «Тайной вечери», по-видимому, самый старый из всех, работавших при создании иконостаса Троицкого собора) работали в некоторой близости и взаимодействии друг с другом.
Перед апостолом Матфеем низко склонился над столом юный Иуда. У него редкостно прекрасное лицо. Зловещим, стремительным жестом правой руки он обмакивает хлеб в чашу, а правой опирается на стол («И вот рука предающего меня со мною за столом.» - Ев. от Луки, гл. 22, ст. 21: «Тогда ученики озирались друг на друга; недоумевая, о ком он говорит».- Ев. от Иоанна, гл. 14, ст. 22). Он не сидит, а стоит за столом. Линия его сильно согбенной спины в точности повторяет линию согбенной же фигуры Иоанна, что ритмически связывает их друг с другом и с Христом, с которым Иоанн ведет о нем речь. Иуда облачен в темно-синий хитон, рукав которого резко выделяется на розовом фоне стола, на нем также темный зеленого мрачного жесткого топа гиматий со светло-зелеными пробелами. Его фигура выглядит как темная стремительная масса. Юное лицо с прямым носом и энергичным подбородком красиво, но лишено мягкости и дано на темном фоне. Нельзя не восхититься умению и гуманности древнерусского художника, который, сохранив всю красоту человеческого облика предателя, с необыкновенной силой выразил зловещую силу страсти стяжательства. Жест Иуды выразительно передает жадную хищность, как бы стремящуюся схватить свою жертву. Евхаристическая чаша, таким образом, делается символическим центром евангельской трагедии, но осужденной художником оказалась страсть, а не человек.
Темная масса фигуры Иуды кажется преувеличенной в своих размерах оттого, что сидящие рядом с ним апостолы одеты также в темное, особенно тот, что сидит по левую его руку. На нем темно-зеленый хитон и темно-серый; почти черный гиматий с дымчатыми, слегка голубоватыми пробелами. Цвет удивительный, обычно не встречающийся в иконописи. Облик этого апостола-средовека чрезвычайно примечателен. Темные одежды с необыкновенным изяществом и достоинством ниспадают складками с его плеч, левая рука спокойно лежит на столе, правой - он как бы пытается удержать Иуду, касаясь его левой руки. Его темные волосы курчавятся над широким лбом, над строгими внимательными очами, глядящими вдаль. Энергичный взмах бровей, энергично же сжатый рот с выдающейся нижней губой выдает в нем сильного человека твердой воли и крутого нрава. Это умный, полный сознания собственного достоинства человек. В наружности его и характере чувствуется живой отзвук действительности. Облик людей, окружающих художников, вольно или невольно, пробивались сквозь условные формы иконописных изображений.
За Иудой и этим апостолом высится здание базиликального типа, точка зрения на которое дана сверху. Его фасад дан интенсивным холодным светло-желтым тоном, на фоне которого контрастно выступает, как бы нависая над Иудой, высокий портал с темной полукруглой аркой (точка зрения на которую дана снизу) с зелено-синей крышей и с коричневым с позолотой потолком.

Продолжение »

Иконы иконостаса Троице-Сергиевого Монастыря: