Внизу на переднем плане стоят два ангела склоняясь, они протягивают в сторону Христа руки, покрытые пышными складками одежд, как восприемники крещаемого. Их позы свидетельствуют о сознании ими торжественной значительности момента. На ангелах голубые хитоны. На ближайшем к Христу - гиматий прозрачный, светлый зеленовато-коричневого тона. На правом колене ангела сохранились следы желтовато-белых пробелов. На другом ангеле, стоящим за первым, гиматий светлый лиловато-красновато-коричневой черлени с голубовато-белыми пробелами. Фигуры ангелов, стоящих на переднем плане, заслоняют собою двух других, стоящих выше на втором плане. Крайний - ближе к Христу - виден только по плечи. Он в красной киноварной одежде, которая ниже просвечивает между голов ангелов, стоящих на переднем плане. Он так же, как они, склоняясь, протягивает покровенные руки ко Христу, но в его позе меньше торжественности, чем у них.
Четвертый ангел в светло-голубой одежде, подняв покровенные руки и голову вверх, как бы созерцает в молитвенной позе голубой луч и спускающегося на Христа голубя, прислушиваясь к гласу, исходящему с неба в виде голубого сегмента: «Се есть сын мой возлюбленный, о нем мое благоволение».
Внимание Предтечи и трех ангелов занято исключительно таинством крещения Христа, и только этот ангел созерцает акт богоявления в трех лицах. Именно он и его молитвенная поза должны были по мысли художника напомнить зрителю о том, что изображается момент явления миру не только сына, но и всей троицы. В других иконографических изводах «Богоявления» четвертый ангел обычно отсутствует, но в среде художников, особенно чутко относящихся к философской концепции троицы, этот персонаж выполняет весьма существенную роль и выделен звучным большим голубым пятном, от которого в настоящее время остались лишь следы яркого голубца.
Лики ангелов столь плохо сохранились, что о них говорить трудно, но следы розовато-желтого мягкого вохрения, как на теле Христа, остались. Прически с голубыми повязками у ангелов не слишком пышны и высоки, отчего нежные овалы их ликов не кажутся хрупкими. Стройные фигуры ангелов не отличаются чрезмерной удлиненностью. Они были, по-видимому, мягко воздушными, объемными, обладали благородным достоинством без тени утрированного изящества, что характерно для Рублева и его последователей.
Небольшие охряно-желтые крылья ангелов имеют светло-голубые папоротки, как у ангелов рублевской «Троицы».
Довольно тесная группа четырех ангелов в светлых одеждах не перегружает правой части композиции и с нарочитой легкостью опирается на две точки опоры - ноги нижних ангелов, от которых линии одежд и скал образуют как бы взлетающие, расширяющиеся кверху формы. Вверху же группа ангелов уравновешивается слева фигурой Предтечи, связанной с ними общим движением преклонения перед Христом, стоящим в центре композиции.
Движение Предтечи и ангелов встречаются и взаимно связываются несколько выше середины иконы на уровне груди и головы Христа, создавая как бы пересечение двух осей движения по диагоналям: снизу из угла слева «верх в правый угол и слева сверху, вниз вправо. Из сферы этих движений выпадает четвертый ангел в молитвенной позе, отчего он привлекает к себе особое внимание зрителя. Цвет его одежды голубой, как воды Иордана, связывает его с пейзажем более, чем с человеческими фигурами.
Оба пересекающиеся направления движения, которыми проникнута композиция, как бы заданы и указаны движением рук Христа: согнутой в локте правой, задающей движение человеческим фигурам, и опущенной вниз и более мягко согнутой левой, определяющей движение вод и скал.
Этим достигается характерная для праздников троицкого иконостаса диагональность построения движения и ритмов, равновесие без строгой симметрии и органическая зависимость целого от малого, но главного, живая подвижность воздушных форм и цветовых взаимоотношений и сочетание интимности с торжественной значительностью.
«Богоявление» является единственным праздником, по отношению к которому можно предполагать авторство Андрея Рублева, но большая фрагментарность живописи не позволяет делать какое-либо окончательное суждение.
Сравнительный анализ икон «Богоявления» в соборах Благовещенском (в Кремле) и Троицком (в Троице-Сергиевом монастыре) с необыкновенной ясностью показывает развитие той ритмической гармоничности стиля рублевской школы живописи, когда появляется желание сказать про троицкое «Богоявление», что изображение «поет», тогда как в иконе Благовещенского собора эта певучесть только предугадывается, линии еще не обрели ту гибкость, плавность и свободу, которая делается столь характерной для искусства Москвы XV века.

Продолжение »

Иконы иконостаса Троице-Сергиевого Монастыря: