Еще в дореволюционные годы, работая над "Историей русского искусства", И.Э.Грабарь осознал недостаток подлинных произведений русской средневековой живописи. Целые эпохи не поддавались изучению совсем, а о других приходилось судить на основании поновленных вещей, рискуя ошибиться при определении стилей, школ, мастеров. Но опыт подсказывал, что с помощью квалифицированных реставраторов-иконописцев можно наладить плановую расчистку произведений, о которых сообщают летописи и другие письменные источники, и тем самым постепенно образовать фонд памятников с точными сведениями о месте и времени их происхождения. Именно такая цель была поставлена перед Всероссийской комиссией по раскрытию памятников древней живописи, созданной по инициативе И.Э.Грабаря в июне 1918 года в Москве. Комиссия оказалась на редкость нужным и жизненным учреждением, а начатое ею дело выросло в советскую школу реставрации. Не будь комиссии, не было бы, вероятно, и тех замечательных открытий в области древнерусского искусства, которые получили ныне признание всей гуманитарной науки.
Одной из первоочередных задач комиссии Игорь Эммануилович Грабарь (1871 - 1960) считал расчистку произведений Рублева. В 1918 и 1919 годах были раскрыты праздники из иконостаса Благовещенского собора в Московском Кремле, фрески Успенского собора во Владимире и "Троица" в Троице-Сергиевой лавре. Параллельно велось обследование церковных хранилищ в подмосковных городах, где предполагалось найти не зафиксированные в источниках иконы и фрески Рублева или художников его школы. Так были обнаружены остатки фресок начала XV века в Успенском соборе на Городке в Звенигороде, а в сарае при соборе - три удивительные по живописи иконы с изображениями Спаса, архангела Михаила и апостола Павла, которые известны ныне под названием "звенигородского чина". А через несколько лет накопленный материал был систематизирован и обдуман уже настолько, что И.Э.Грабарь мог приступить к большому исследованию об Андрее Рублеве. Его статья вышла в 1926 году и называлась "Андрей Рублев. Очерк творчества художника по данным реставрационных работ 1918-1925 гг.".
В нашей антологии приведены два высказывания И.Э.Грабаря о "Троице": первое - из краткой и долгое время остававшейся ненапечатанной статьи, написанной в 1919 году для неосуществленного издания "Вестник Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины", и второе - из упомянутого очерка 1926 года. Ввиду общего характера обеих работ "Троица" рассматривается без детального разбора иконографии, символики, техники, рисунка или колорита. Но, как и всегда, именно общее описание дает цельное восприятие памятника. Автор - искушенный в вопросах живописи художник - заостряет наше внимание на красках "Троицы", точно определяя то новое, что русская живопись приобрела в эпоху Рублева. Знаменитое "сладостное воспоминание о зеленом, слегка буреющем поле ржи, усеянном васильками", идет, как мы уже знаем, от Ю.А.Олсуфьева, но это не лишает тексты И.Э.Грабаря о "Троице" научной и литературной ценности.
Еще в дореволюционное время И.Э.Грабарь занял одно из ведущих мест в художественной жизни России, а после Октябрьской революции он благодаря своей неутомимой энергии, таланту организатора, ученого и живописца стал фактическим руководителем всесоюзного художественного обучения и всех работ по истории русского и советского искусства. Вследствие этого ему посвящено много статей и монографий, из которых выделяются книга О.И.Подобедовой "Игорь Эммануилович Грабарь" (М., 1964). Еще более яркую картину собственной жизни и творчества нарисовал сам художник и ученый: Грабарь И. Моя жизнь. Автомонография. М., 1937 (эта книга дополнена ныне тремя томами переписки: Грабарь И. Письма. 1891 - 1917. М., 1974; 1917-1941. М., 1977; 1941 - 1960. М., 1983).

"Рублевым завершается целая эпоха и начинается новая. Оттого так ясно и определенно обозначился в это время перелом в русской живописи. Если образцом его жизненного, "земного" искусства может служить роспись большого нефа владимирского Успенского собора,- примером второго рублевского лика является его Троица. Впервые представшая во всей своей изначальной красоте, ибо, по счастью, утрат немного, Троица подлинно сверкает высшим, неземным светом, тем самым, который излучают только создания гениев искусства. Вся ее цветовая гамма, этот непередаваемо прекрасный, небывалый по силе голубой тон одежд среднего и правого ангелов, живопись голов, и жизненных и отвлеченных в одно и то же время, ритмическое волшебство линий, не застывших, не жестких, а одухотворенно трепетных, заставляют признать рублевскую Троицу совершеннейшим из всех произведений древнерусской живописи, доселе нам известных. Стоя перед нею в благоговейном оцепенении, ясно понимаешь, что такая красота подлинно чудотворна, ибо действенна.
Продолжение этой статьи »

Список статей о "Троице" Рублева: