Что это за удивительная последовательность или порядок, который так ярко выражен иконописцем и который, очевидно, имеет важное значение в композиции? Порядок общения ипостасей проистекает из единосущия (природы) и единоначалия, ибо Отец есть начало и источник и первый по изволению. "Бог Отец - изволение, Сын - совершитель, Дух святый - завершитель нашего спасения". Все акты исходят от Отца, исполняются Сыном, завершаются Духом святым. Все три лица действуют совместно в совершенном единении, что ясно подчеркивается взаимным склонением лиц. Ипостаси божества не только находятся в общении, но по единству божественной природы (вспомним символику "голубца") взаимно проникают друг в друга и в мысли, и в воле, и в действии. Бог един, и единство требует непрерывности и постоянства во взаимном общении и действии лиц...
Иконописное изображение лиц святой Троицы, находящихся в состоянии не только беседы, но и во взаимном общении и согласном действии, естественно возводит нашу мысль к ...Совету Предвечному святой Троицы, положившему начало бытию мира и промыслу о человеке. Этот величественный момент... Совета, определяющего судьбы мира и путь спасения человека через умилостивительную жертву, и запечатлел в образах и символах смиренный инок Андрей. Через эту идею понятие о триипостасном божестве неразрывно соединяется с понятием "домостроительства" и раскрывается основная мысль композиции: "Триипостасный бог есть любовь". Сближением фигур и глав показывается собезначалие, сопрестолие, соучастие, то есть равенство лиц святой Троицы в Совете, а также единомыслие, единогласие и единоволие. Это наглядно выражено через взаимное воззрение ангелов, последовательное их обращение друг к другу лицом или жестами, а также и склонением глав в знак завершения Совета в полном единомыслии и согласии. Единовременность и согласованность движений говорят о принятом едином решении, единой воле, едином действии лиц святой Троицы: спасти человека ценою крестной жертвы Сына человеческого. Определение это кладет начало домостроительству спасения рода человеческого...
Три ангела тесным кольцом окружают трапезу и стоящую на ней чашу с таинственным содержимым. Хотя их взоры не устремлены на чашу, но движение десниц сосредоточено вокруг нее. Не указывается ли этим, что чаша является центральным объектом, объединяющим их мысль, завершающим их действия?
Содержимое чаши - это единственное на иконе темное, почти черное пятно, резко выделяющееся на белом фоне трапезы и находящееся в полном контрасте с оранжевой (золотистой) окраской самой чаши, с золотым фоном иконы и празднично яркими расцветками одежд ангелов. Самая чаша стоит на трапезе. Последняя - прямоугольной формы и походит больше на жертвенник или престол. Гладкая поверхность сверкающей белизны не похожа на скатерть обычного стола. Четырехугольное отверстие в передней стенке трапезы (обычное отверстие, оставляемое в мраморных престолах для вкладывания мощей) показывает значительную толщину стенки трапезы. Сопоставляя массивность стенки с ровными, прямыми, резко очерченными гранями, можно предположить, что трапеза сделана из мрамора (или из тесаного камня). Передними углами трапеза несколько "утесняет" фигуры ангелов, чем отчасти объясняется неудобное положение ног и ступней. Благодаря выпуклому очертанию колен ангелов трапеза кажется имеющей очертания большой чаши.
Изображение чаши, стоящей на трапезе, могло быть навеяно иконописцу библейским повествованием о трапезе Авраама, который поставил перед ангелами уготованного тельца. Но на данной иконе чаша, очевидно, имеет особое символическое значение. Так как трапеза очень похожа на жертвенник, то чаша может выражать идею жертвы, идею, тесно связанную с общей композицией иконы и составляющую не только композиционный, но и "догматический" центр иконы.
Лица ангелов задумчивы, серьезны, исполнены глубокой внутренней скорби...
Чаша по суду правды божией поставлена перед Сыном человеческим, Отцом будущего века, как выражение воли Отчей - избрать его Спасителем мира. В таком освещении чаша - совокупность грехов всего человечества, символ страдания человека от греха и смерти... "Неужели мне не пить чаши, которую дал мне Отец?" (Иоан. 18, 11) - так отвечать может только любовь сыновняя на произволение Отца. Поэтому в догматическом освещении чаша напоминает о страданиях и крестной смерти Иисуса Христа и является символом искупления человека от греха кровию Агнца; она может быть и прообразом евхаристии, заменившей ветхозаветные жертвы. "Совет Предвечный и искупительная жертва" - такова мысль, выраженная композицией иконы. Бог Советом Отчим предопределяет чашу страданий. Сын возлюбленный послушно приемлет ее. Дух святой утверждает истину определения и непреложности жертвы... Так постепенно вводит иконописец в глубину тайны искупления, открывает миру, что любовь божественная есть любовь жертвенная: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Иоан. 15, 13). Композиция иконы показывает, что ум иконописца то погружается в созерцание тайны святой Троицы, то изумляется премудрости божественной любви, изыскующей пути к спасению человека. Его религиозное чувство то открывает в догматах пленяющую разум красоту мысли, или вернее источник живой веры, то разрешает мучительную проблему греха и искупления. Художественный талант и зрелый опыт избирают самые доступные символы и образы для изображения предметов веры. Глубокие личные переживания, сострадание народу в его скорбях способствовали созданию глубоко православной по содержанию, дорогой верующему сердцу иконы Святая Троица.
Рублев как инок-созерцатель обладал исключительной способностью одухотворять образ. Он является в нашем представлении "духоносцем", "боговидцем" - лицом, отмеченным особой силой благодати. Краски и линии кисти Рублева "звучат" как струны или голос певца. Сила его творчества не только в его необычайном таланте как художника и мастера, но и в присущем ему благодатном даре наглядного раскрытия содержания православных догматов, способности запечатлевать в незабываемых образах вечную красоту божественной Истины. Символ веры для него - голос Церкви, наивысшее проявление просвещенного Духом святым соборного разума, объявившего сущность веры. Что провозгласил и написал на пергаменте за тысячу лет перед этим Афанасий Великий, то изобразил кистью Андрей Рублев. Выношенный в сердце, согретом любовью, образ святой Троицы заблистал яркими красками и сделался источником радости, духовного утешения и размышления для многих поколений. Поразителен самый факт возникновения этого гениального произведения, живого "гимна любви", на Руси в начале XV века, среди всеобщего мрака и угнетения, среди постоянной опасности уничтожения огнем и мечом. Но не менее поразительно и построение величественного каменного Троицкого собора на месте пожарища, оставленного Едигеем. Эти факты свидетельствуют, что в наших предках "совершенная любовь изгоняла страх" (1 Иоан. 4, 18)...
Создать образ, достойный собора, воздвигаемого во имя святой Троицы, и притом "в похвалу преподобного Сергия",- вот стремление, воодушевлявшее благоговейного инока. Но мог ли думать "смиренный инок" Андрей, что образ, созданный им, переживет века, станет истинным мерилом красоты, будет провозглашен мировым произведением искусства, объявлен общенародным достоянием, а скромная обитель - Андрониев монастырь, место его погребения, - станет народным архитектурным памятником с присвоением ему имени Андрея Рублева!"

Список статей о "Троице" Рублева: