Сквозь жар души: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21

Сознательно порвав с традицией, Андрей Рублев выделил основное: образы трех юношей, духовно единых существ, склонившихся перед чашей - символом смертной чаши, которую надо испить ради спасения рода человеческого. Мы уже говорили о том, что многих мастеров древнего русского искусства привлекала форма круга, означавшая в религиозной символике небо, «высоту ищущего духа». В «Троице» Рублев гениально решил труднейшую композиционную задачу: линия круга образуется движением самих фигур. На какого бы ангела мы ни смотрели, взор наш невольно будет скользить к соседнему, следуя за наклоном голов и фигур, пока вновь не вернется к тому, чья одежда отмечена золотым клавом. Круг в этой искусной композиции не только не стесняет движения, но становится одновременно и условием и следствием его, а «нарушение» симметрии в наклонах голов и фигур юношей воспринимается как сущность гармонии. Используя жизненность найденного приема, Андрей Рублев вышел и за рамки плоскостного изображения. Естественные движения трех ангелов придают «Троице» своеобразную рельефность: вся группа как бы уходит в глубь доски и в то же время выступает из ее плоскости. Это создает второй план, на котором горка и дерево повторяют ритмику двух правых фигур, а высокое здание слева выявляет большую напряженность левой фигуры, уравновешивая волнообразное течение контуров. Андрей Рублев не «прорисовывал», не процарапывал грунт картины, как часто делали другие художники, сначала нанося на левкас рисунок, а затем уже покрывая его краской. Абсолютная уверенность в собственной технике позволяла Рублеву писать красками сразу.
Тем поразительней, как безошибочно выбраны в «Троице» и соединены цвета, как сливаются гармония рисунка и гармония колорита.
Рублев безупречно владел искусством соединения чистых, нежных тонов. Но в «Троице» задача живописца была иной, и это было связано с содержанием картины. В самом центре, рядом с тяжелым, сочным темно-вишневым цветом художник положил яркую синеву ляпис-лазури, создал необычный цветовой контраст одежд, выявляя решительность характера среднего ангела. В самой контрастности этого сочетания красок заключено созвучие большой силы, созвучие, какого еще не знало искусство живописи.
Этой «диалектике цвета» сознательно подчинены более спокойные цвета одежды боковых ангелов. Верно замечено, что, отступая от традиционных способов изображения «Троицы», Андрей Рублев вольно или невольно отказывался от роли иллюстратора определенного религиозного догмата.
Но Рублев - вольно или невольно - вышел и из роли толкователя догмата: он смело и страстно воспел величие человеческой души, способной на подвиг. И сама икона «Троицы» зазвучала гимном жизни. Жизни, где радость и печаль, раздумье и действие, бытие и смерть - все нераздельно, все прекрасно, как вечное, отрицающее себя движение. Страстное отрицание современной художнику действительности, непреклонная вера в лучшее будущее наполнили «Троицу» Рублева покоряющим человеческим смыслом.
Для художника это был подвиг в самом высоком, самом светлом значении слова. Он требовал всех сил души. Требовал испепеляющего, ничего, кроме себя, не признающего труда. Вот почему, видимо, в иконостасе Троицкого собора до сих пор безуспешно пытаются отыскать хотя бы еще одну «бесспорную» работу гения.   Продолжение »