Лица и жесты на фресках Софии нередко поражают искренностью и трогательностью. В сцене встречи Марии с Елизаветой юная Мария поспешно устремляется к Елизавете, которая полна готовности принять ее в свои объятия. Несмотря на серьезность лиц обеих женщин, ощущается глубокая сердечность их чувства. Полно трогательности моление Анны в саду у водоема о даровании ей младенца.
Сказанное относится главным образом к фрескам Софии, которые, по-видимому, в большей своей части выполнялись русскими мастерами. Они, несмотря на большую воздушность и мягкость, обусловливаемые особенностями техники исполнения, по своему характеру все же близки к мозаикам. В них повторяются те же цвета одежд, что и в мозаиках, за исключением ярких тонов. Особенно схожи светлые одежды с зелеными, коричневыми, охряными и сиреневыми тенями, напоминающие о приемах эллинистической живописи. В сочетании с белыми высветлениями ликов все они дают ощущение «светлости», отражающей оптимистическую настроенность искусства киевских художников.
В мозаиках лики имеют воздушные зеленоватые тени, белые высветления оживляются подрумянкой бледно-розового цвета, что придает лицам телесный оттенок. Мягкие переходы от тени к свету выполнены с поразительным совершенством. Даже в непосредственной близости почти незаметны границы переходов от тени к свету.
Изображения людей в мозаиках более тяжеловесны, чем на фресках, но им свойственна большая экспрессивность движений.
Традиции монументальной живописи «старого Киева» перешли в станковое искусство, распространились по всей Руси и в течение столетий оказывали мощное воздействие на искусство древней Руси. Напряженная борьба за единство русского народа и его борьба с иноземными нашествиями рождали в нем одну из существеннейших добродетелей - самоотверженность. Она культивировалась веками и для ее воспитания требовалось всегда иметь наглядные примеры. Древнерусская литература в этом смысле располагала богатым и высокопоэтическим материалом. Достаточно вспомнить «Повесть временных лет»» и «Слово о полку Игореве». В них даются образцы патриотического долга, воинской чести и братской любви.
В Печерском монастыре, близком не столько феодальным верхам, сколько широким слоям древнего киевского общества, Феодосии Печерский начинает свое «Слово о терпении и о любви» с призыва «положить душу свою за други своя» и не только на поле брани, но и в самоотверженных трудах на пользу ближних. С чувством восклицает он: «Не сердце ли в нас горит?» - и поэтому, продолжает он, мы не должны уклоняться нимало от своей совести и «лепо бо бяше нам от трудов своих кормити убогиа и странныя, и не праздными пребывати, переходити из келий в келию».
Призывы к труду и милостыне звучали во многих произведениях древней Руси и особенно настойчиво в «Поучении Владимира Мономаха».
Высокие моральные идеалы людей Киевского государства определили те черты характера, которые позднее проявились у русских в эпоху борьбы с татарским игом, в эпоху объединения Руси.
В летописи при описании разорения в 1408 г. Эдигеем Троице-Сергиева монастыря отмечено мужественное отношение русских людей к бедствию, которым подвергалась Русь на протяжении многих веков от нашествия печенегов, половцев, татар и от княжеских междоусобиц. Никон Радонежский видит «возлюбленное оно место и труды отца (т.е. Троице-Сергиев монастырь) огнем сожжены», но он не печалится, не рыдает, не впадает в уныние и не произносит ничего не достойного своей мудрости, но встает «мужески», как доблестный воевода, который, хоть и был побежден, снова собирает войска и одерживает победу. Он велит братии «скорбная с радостью переносить» и начинает сызнова строить все, что нужно «на потребу монастыря». Русские люди на протяжении многих столетий постоянным разорениям противопоставляли силу своей творческой воли. С упорным терпением и стоическим спокойствием воссоздавали они утраченное на основе своей древней высокой культуры.
Литературным произведением, говорящим о большой терпимости и снисходительности ко всем людям, является молитва первого митрополита из русских Илариона (середина XI в.). Свое обращение к богу он произносит как бы беседуя с лицом могущественным, но склонным к снисхождению. «...В тебе есть власть жить нам или умрети. Уложи гнев, милостиве, его же достойны есмь по делом нашим... Отнеле же бо благопризрение твое на нас, благоденствуем, аще ли с яростию призриши, ищезнем, яко утренняя роса: ...сущая в работе, в пленении, в заточении, в путех, в плавании, в темницех, в алкоте и жажде и в наготе вся помилуй, вся утеши, вся обрадуй, радость творя им и телесную и душевную...».
Произведение Илариона овеяно поэзией любви. Он как бы ощутимо представляет себе милостивого, радостного или гневного бога Ярилу, осушающего утреннюю росу, сжигающего стебли трав, подающего изобилие вместо глада, того Ярилу, которого весело и радостно продолжал славить русский народ многие века даже после принятия христианства.   Продолжение »

часть 1 - часть 2 - часть 3 - часть 4 - часть 5 - часть 6 - часть 7 - часть 8