Цветовое звучание по мере возвышения ярусов значительно обогащается. В композиции «Евхаристия» в центре дан богато орнаментированный желтовато-красный престол, над которым высится киворий с ярко-голубым покрытием, по сторонам расположена дважды фигура Христа в темно-фиолетовых (цвет пурпура) с золотом и темно-синих с голубыми пробелами одеждах. На двух апостолах в шествии - изумрудно-зеленые одежды сверкают ярко-желтыми пробелами.
От нижнего ряда отцов церкви «Евхаристия» отделена растительным орнаментом, в котором сочетаются светло-голубые, изумрудно-зеленые, лимонно-желтые и ярко-белые цвета. От изображения «Богоматери Оранты» «Евхаристия» отделена утонченно строгим белым растительным орнаментом на черном фоне.
Вверху в фигуре «Оранты» усиливается и объединяется цветовое звучание, которое дано в одеждах Христа в «Евхаристии», т.е. темно-фиолетовое « золотом и темно-синее с голубым. Это сочетание, возможно, символизировало совершенство и, быть может, поэтому оно столь сильно и прекрасно прозвучало позднее в «Троице» Андрея Рублева.
Все это стройное сверкание светлых одежд, светлых ликов, блистающего золота, фиолетовых, желтых, зеленых и голубых тонов должно было символизировать в живописи Софии ослепительность и светлость основной идеи храма «Софии Премудрости», т.е. закономерности, явившейся на смену стихийности древнеславянского язычества, обожествлявшего таинственные силы природы.
Убежденность художников в высоком достоинстве основной идеи закономерности мироздания помогла им создать в храме Софии атмосферу глубокомыслия и торжественного спокойствия. Живопись Софии в наши дни рождает у зрителя доверие к правдивости и гуманности художников Софии, отражающих культуру «старого Киева».
Вот перед нами проходят чередой женщины из семьи Ярослава Мудрого на фресках под хорами. Все они представлены в тех одеждах, которые они тогда носили и которые соответствуют их высокому сану. Каждая из них выступает как член владетельного княжеского рода одного из государств, «ведома и слышима есть всеми конци земля».
Несмотря на некоторую графичность фресок Софии, изображения кажутся овеянными воздухом, они проникнуты легким движением. Мужчины и женщины - юные, средних лет, старцы - смотрят со столбов и стен храма, будто они реально в нем присутствуют. Все они высокого роста, у них широкие плечи, одежды падают спокойными складками, напоминающими античные, у них округлые белые лица, преувеличенно большие широко открытые глаза с темными ресницами под дугообразными бровями, полные, но не яркие губы. Их движениям, часто едва заметным, придана большая выразительность. Например, обаяние женственной грации одной из юных святых передано легким склонением ее головы. Жест апостола Павла и его осанка говорят о темпераменте оратора. Небольшая сутулость и особое выражение лица одного из святых свидетельствуют о перенесенных им тягостных испытаниях.
В Софии зритель как бы знакомится с обществом эпохи Ярослава, с теми людьми, о которых мы знаем по историческим источникам, из среды которых многие «преизлиха насыщьщемся сладости книжныа», по словам Илариона - митрополита русского. В «Изборнике Святослава» говорится, что благодаря «книжному почитанию» «открываются очи мои да разумею чудеса от закона твоего» (т. е. бога), и далее добавляется, что очи человека свидетельствуют о его «розмысле сердечном». Это отчасти объясняет нам то особое внимание, которое киевские художники, следуя архаической традиции, уделяли изображению глаз. В преувеличенных, широко раскрытых главах ликов Софии киевской отражается внутренняя жизнь людей их эпохи. Каждый изображенный наделен своими собственными характерными чертами, но роднит их общее у всех внимание к своему «розмыслу сердечному». Нередко в их приподнятых бровях сквозит как бы удивление, следствие усиленного размышления.
Умение художников Софии отметить характерные черты каждого образа в отдельности свидетельствовало о их внимании к единичному, в котором отражено общее, закономерное, и это создавало условие для передачи искренности чувств.
Художники Софии не делают из человека аскетической схемы или эстетического канона. Они умеют передать убедительно, осязательно физическое и духовное бытие человека. Их общему настроению свойственны равновесие и оптимизм. В колорите преобладают светлые тона. Основные цвета одежд - зеленовато-серые, охристо-желтые, красновато-коричневые с цветными тенями, но большая часть этих красочных поверхностей покрывается белыми отсветами. Эта манера отразилась позднее и в станковом искусстве: примером тому являются как бы светящиеся одежды на иконе «Петр и Павел» из Новгорода середины XI в. (древние лики на иконе не сохранились) и «Устюжское Благовещение» XII в.
Лица с зеленоватыми или охристыми тенями постепенно высветляются. Подрумянка на них, видимо, была, но не сохранилась. Темные глаза и брови особенно подчеркивают белизну лиц.
Изображения людей в Софии спокойны, малоподвижны, кажется, будто они находятся в непосредственной близости к зрителю. Им чужда трагичность и психологическая осложненность. В них как бы живет отблеск античной простоты. Иллюзии чувственной ощутимости изображенного содействует то, что фигуры в мозаиках и фресках на небольшой высоте почти равны размерам человека.   Продолжение »

часть 1 - часть 2 - часть 3 - часть 4 - часть 5 - часть 6 - часть 7 - часть 8