Сергеев В.Н.  Рублёв 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96

Набег был неожиданным. Дмитрий Донской выехал срочно из Москвы собирать на битву союзных князей. Но многие отказали Москве в помощи. Всплыли какие-то старые княжеские счеты и разномыслия: «обретеся разность в них, бывшу же промеж ими неодиначьству и неимоверству». Не помянули князья русские, писал с горечью летописец, что город бывает крепок, когда брат помогает брату, когда все живут в единстве по пророческому слову: «Коль добро и коль красно, еже жити братии вкупе». В Москве, которая осталась без князя, начался мятеж. Одни хотели обороняться, другие пытались бежать из города. Покинул столицу и недавно поставленный митрополит - болгарин Киприан. Москва в то лето напоминала летописцу волнуемое бурей море - «граду же мятущуся, аки морю в велице бури». Город взяли хитростью. Пришедшие с ордынцами младшие ния^егород-ские князья заявили горожанам, что Тохтамыш «на князя великого вашего ополчился есть», а на жителей не держит гнева и требует лишь обычных даров, чтобы вышли москвичи ему навстречу «с честью и с дары». «Отвориша бо врата градныя, - продолжает горькую эту повесть летописец, - и вышли с дары многими ко царю». Впереди шли «власти» - архимандриты и игумены московских монастырей, священники с крестами в руках. Следом выходили из городских ворот бояре и иные знатные, «болшии» люди и «потом весь народ града Москвы». Ордынское войско набросилось с саблями на это беззащитное, мирное шествие. Погром города был чудовищным. На памяти москвичей такого не бывало. Москва, «велик и чуден град», была сожжена, перебито около 25 тысяч жителей. Разграблены храмы и купеческие дворы, расхищена великокняжеская казна. Множество икон, ободранных, лишенных драгоценных украшений, валялось по городским улицам. «Бе же в то время видети в граде на Москве плачь и рыдание и вопль мног и слезы и крик неутишимый и стенание многое и печаль горькая и скорбь неутишимая, беда нестерпимая, мука ужасная и горесть смертная, страх, ужас и трепет».
Разорение Москвы от Тохтамыша воспринято было тогда как историческая катастрофа. «Преже бе велик и чуден град, - скорбит летописец, - и многое множество людей бяше в нем... В се же время изменися доброта его и отыде слава его...»
Москва скоро оправится, оживет. Но в ту осень город был пуст. Пепелища на месте улиц, выгоревшие изнутри, почерневшие каменные храмы, наполненные трупами. «И не бе в них пения, ни звоненья, никого же при-ходяща к ним... никого же в граде осталося, но бе пусто в нем...»
Вряд ли и Рублев мог находиться тогда в Москве. По данным летописей, к лету 1382 года, еще до нашествия ордынцев, была достроена рухнувшая за два года перед тем Успенская церковь в Коломне. Его дружина могла работать там в то лето. Пограничная Коломна раньше других получила вести о надвигающейся опасности. Епископ Герасим уехал на время в Новгород. Вполне возможно, что иконописцы последовали за ним или через Москву двинулись на север, к Твери, Вологде - Дмитрий Донской с семьей спасался в Костроме, Владимир Андреевич переживал беду в Волоке Дамском.
Маловероятно, что непосредственно после 1382 года разоренная Москва могла вести большие художественные работы. Но через десять лет они возобновляются. В 1392 году расписывается Успенский собор в Коломне - «подписана бысть на Коломне церковь камена Успение Богородици юже созда князь Дмитрий Ивановичь дотоле еще за десять лет». Возможно, для этой росписи приглашен был и Феофан. Работы в очень большом по тем временам храме собрали многих, если не всех, московских мастеров. Среди них должен был трудиться и Рублев, чей талант и умение вызревали, крепли.
Много событий произошло за десятилетие со времени последнего разорения Москвы. Не было уже в живых Дмитрия Донского. Он скончался тридцати девяти лет от роду в 1389 году. «Самодержцем всея Русския земли», отраслью многоплодной от корня ее «собирателей» назван был великий князь в посмертной о нем повести. Поминались его победы над «погаными». Заступником русских людей «и избавителем от всех злых, находящих на нас», остался он в народной памяти.
А осенью 1392 года, когда уже зацвела нежными цветами стенопись коломенского храма, еще одна горькая весть облетела московские пределы. Умер Сергий Радонежский. Уходили люди той, ставшей уже историей героической эпохи.
Коломенская церковь Успения была для Московского княжества особенной, памятной. «Возможно, - считает современный исследователь Н.Н.Воронин, - что поводом к ее закладке было торжество первой победы над монголами на реке Воже (к югу от Коломны) И августа 1378 года, незадолго до праздника Успения. Разрушение Успенского собора в 1380 году коснулось, очевидно, лишь его верха, так как оно не помешало князю Дмитрию молиться в соборе перед походом на Куликово поле. Храм был восстановлен вскоре после Куликовской битвы».
Создание этого храма для многих поколений русских людей связалось с Донским побоищем. В документах XVI века церковь так и звалась Успенской Донской. Здесь был придел в честь Дмитрия Солунского - тезоименита великого князя, мученика, который во многих странах почитался покровителем воинов, сражающихся за христианскую веру. Теперь на месте церкви времен Дмитрия Донского в Коломенском кремле стоит обширный собор, построенный в XVII веке. Первоначальная церковь была, по слову видевшего ее иностранного путешественника, «весьма величественна и высока». Была она сложена из белоснежных известковых блоков, торжественно возносились ввысь три ее главы.   Продолжение »